Почему задачи обеспечения продовольственной безопасности страны требуют анализа ситуации минимум на 50 лет вперед, какие качества требуются от управленца в науке и каковы задачи будущего руководства РАН – своим мнением накануне выборов президента РАН поделился директор Всероссийского научно-исследовательского института молочной промышленности (ВНИМИ) академик РАН Арам Галстян.

– Арам Генрихович, 19 сентября начнется общее собрание членов РАН, которое в определенном смысле подведет итоги предыдущего пятилетия. Какие результаты работы академии выделили бы Вы?

– Одно из самых заметных изменений – беспрецедентная демократичность Российской академии наук во всех направлениях ее деятельности. Я думаю, за всю ее историю, по крайней мере, советскую и постсоветскую, не было такого насыщенного вниманием широкой общественности периода, когда каждый заинтересованный человек свободно получал возможность глубоко вникнуть во все процессы, которыми живет академия, и понять, что у нас внутри происходит. Соответственно, никогда до сих пор не было и такой критики со стороны общественности, хотя, на мой взгляд, в последнее время критика чаще звучала необоснованная. Но демократичность – это глобально хорошее начало, потому что позволяет выявить в работе «узкие места» и значительно быстрее их выправить.

Важным результатом я считаю качественный скачок в корпусе профессоров РАН, фактически будущих членов академии. Если первые выборы профессоров были относительно простыми, то вторые-третьи уже пошли при очень серьезной конкуренции. То есть наши молодые коллеги стремятся получить это почетное звание, что опосредовано подтверждает их статус в среде ученых.

Оценивая работу академии, конечно, нельзя не учитывать и то, какие сложности пришлись на этот период: два года пандемии, санкции. Это достаточно неординарное время академия прошла корректно, без резких «перегибов». В такое непростое время это очень большой плюс. И все самые актуальные вопросы находили отражение в повестке различных органов РАН. Я принимал участие в некоторых заседаниях и могу сказать, что все они были посвящены очень животрепещущим проблемам и, самое главное, давали на них ответы.

– В качестве члена Отделения сельскохозяйственных наук, как Вы оцениваете эффективность координации исследований в этой области?

– Для человечества всегда была и будет актуальна потребность в питании. А с учетом увеличения численности население планеты и перманентного дефицита качественных продуктов питания, пандемий и войн вопросы развития сельского хозяйства и, конкретно, глубокой переработки сельскохозяйственного сырья становятся задачами стратегического значения. Если брать близкую мне тему – вопросы продовольственного обеспечения, – то они на заседаниях органов РАН пока поднимались, скорее, в специализированных нишах: функциональное питание, альтернативные производства белков, их модификации, цифровизация, образовательные аспекты и так далее.

При этом вызовы сегодня становятся насколько глобальными и вариабельными, что вопросы масштабируются на порядки. Фактически востребованы сложные междисциплинарные работы, результирующие решения которых будут максимально глубокими и наукоемкими, а эффект от них, в первую очередь прикладной, будет прогнозироваться на десятилетия вперед. Сегодня уже можно прогнозировать, что на подходе персонифицированное питание и аддитивные технологии. Скоро все традиционные принципы производства и переработки сельхозсырья будут кардинально меняться, а мы пока, к сожалению, зачастую обсуждаем задачи на уровне «как догнать ушедший поезд». Я думаю, после выборов президента РАН и управляющих органов академии нам предстоит многое переосмыслить, и такие темы обязательно будут подняты, предложены необходимые действенные меры.

Однозначно нужна стратегия, притом, как минимум, с 50-летним горизонтом. Без этого искать решения на сегодняшний день недальновидно – надо понимать векторы развития в планетарном масштабе. На одной из недавних конференций ОСХН РАН буквально все ораторы говорили, что питание – это вопрос государственной безопасности и что Россия имеет огромный потенциал, который сегодня не используется. Хотя, с другой стороны, может быть, и хорошо, что мы используем не все современные технологии, не «выжимаем» из земельных и водных ресурсов максимум. В отличие от многих других стран, мы в состоянии обеспечить себя натуральной едой на много десятилетий вперед.

– Насколько, по Вашему мнению, оказалось продуктивным вливание РАСХН в «большую» академию?

– Слияние академий – это сложная и алогичная реорганизация с понятными посылами, но неоднозначными результатами. На мой взгляд, надо было совершенствовать работу академий в существовавших форматах. Но и решение реформаторов и государства я тоже принимаю, потому что игнорирование многообразных посылов меняться во всех аспектах предполагало сценарий изменений извне. Меры были, к сожалению, болезненные, но мы выжили и научились работать в новой действительности. Я в свое время однозначно приветствовал появление ФАНО в части управления имущественным комплексом и положительно оцениваю результаты работы его первого и последнего руководителя Михаила Михайловича Котюкова (сейчас замминистра финансов РФ – прим. ред.) в условиях неопределенностей. Считаю, что этот человек в сложное время возглавил команду, решал очень неоднозначные задачи и не боялся принимать непопулярные решения.

Что касается управления институтами, то, если вернуться на двадцать лет назад, когда я был молодым специалистом, тогда Российская академия сельскохозяйственных наук занималась этим на порядок лучше, чем происходит это сейчас. Сегодня наступили «мутные» времена в части оценочных критериев. Базовый принцип – оценка ученого по количеству публикаций – заведомо ложный. В 90-е с нас больше требовали, а управление наукой подразумевало частые встречи с учеными с мировым именем: лекции, доклады и иные формы обучения. Я помню годовые ученые советы – это была работа на уровне президиумов РАН.

Конечно, хотелось бы, чтобы РАН стала более интегрированной в жизнь научных институтов. Это очень сильно подтягивало бы их и по качеству работы, и по формату представления материалов. Хотелось бы также, чтобы РАН смогла восстановить свой статус государственной академии, вернуть себе бразды правления в научной составляющей и сформировать реально действующее экспертное сообщество, которое критически оценивает не только результаты, но и, главное, компетентно определять, нужны государству конкретные исследования или нет на этапе их формирования.

Внутри самой академии, если судить по последнему общему собранию членов РАН, отношения за прошедшие после реформы годы, по моему мнению, значительно улучшились, стали более ровными, установилось взаимопонимание. Мы осознали, чем можем друг друга обогащать. По крайней мере, сегодня ВНИМИ работает с несколькими институтами «большой» академии, и отношения у нас очень комфортные и продуктивные.

– Вы руководите ВНИМИ уже несколько лет. Насколько сложно дается ученому управление большим коллективом и каких навыков это требует?

– Во-первых, есть ученые, которые изначально внутренне готовы к управленческой работе и могут руководить подразделением определенного или любого формата, причем не только в научной, но и в практической сфере. А есть ученые, которые могут генерировать идеи, быть прекрасными методистами, но не способны координировать и управлять действиями персонала. Поэтому нет универсального рецепта руководства. Руководство научным институтом – достаточно сложный процесс. В первую очередь, потому что ты работаешь с творческими натурами, которые не всегда позитивно воспринимают «бумажную» волокиту, а то и откровенно её игнорируют. Но это не означает, что они плохие специалисты и им нужно «подрезать крылья». Задача руководителя – всё отрегулировать и создать условия для генерации знаний.

Кто-то из академиков сказал (цитирую не дословно), что, становясь руководителем организации, человек осознанно отказывается от научного пути. У меня небольшой опыт директорства – три с небольшим года. Но я думаю, что это правда, потому что управленческая деятельность забирает слишком много времени. Ты по-прежнему входишь в какие-то научные проекты, участвуешь в дискуссиях, идет постоянная фоновая работа, но, к сожалению, сам уже ничего не «генеришь», как бы наблюдаешь сверху. Совмещать эти два пути очень сложно. С другой стороны, надо всегда помнить, что руководство институтом – это ограниченный по времени период. И если все это время ты хотя бы немного уделял внимание научным изысканиям, то потом восстановишься как ученый, либо уже станешь хорошим управленцем и сможешь продолжать развиваться в этом качестве.

– Остаются считаные дни до выборов президента РАН. Каков Ваш «наказ» кандидатам? Каким Вы видите будущее академии в целом?

– Во-первых, руководителем РАН избирают априори ученого с управленческими навыками. От «ученой составляющей» я жду четких векторов развития науки и прогностических моделей будущего. А от управленцев – решения вопроса о статусе академии и возвращения институтов под «крыло» РАН для того, чтобы опосредовано поднять качество работы.

Что касается моего личного выбора, то я считаю, что сейчас не следует менять президента академии, надо поддержать Александра Михайловича Сергеева и его команду. Повторюсь, нынешним руководителям выпало работать в очень необычное и сложное время, и я считаю, они выстояли. Скорее всего, в обычных условиях они могли бы сделать намного больше, но, по моему мнению, эта команда и так многого добилась. В нашем сельскохозяйственном отделении и курирующий вице-президент Ирина Михайловна Донник, и академик-секретарь отделения Юрий Федорович Лачуга на своих постах также добились для нас многого, и, на мой взгляд, эту команду надо сохранить.

Независимо от того, кто победит на выборах, каждый из нас должен уже сегодня начинать строить каркас предстоящей работы, чтобы следующие поколения наших молодых ученых имели четкие представления о будущем. Однозначно, нельзя гнаться за ушедшим поездом и тем более бравировать возможностью его догнать. Нужны прогностические модели будущего. Есть, конечно, вероятность, что прогнозы будут неверны, но без них в науке не обойтись.