В Ховалингском районе Таджикистана международная и междисциплинарная команда в рамках гранта Российского научного фонда изучает несколько памятников так называемого лёссового палеолита. О своей работе здесь рассказал Антон Анойкин, ведущий научный сотрудник Института археологии и этнографии СО РАН.

– Давайте начнем вот с чего. Моя ученица, которой я рассказывал о наших работах, в мессенджере сразу же задала вопрос: «Почему вы решили копать именно тут, на склоне? Как выбираются места для раскопок палеолита?».

– Вопрос о поиске стоянок палеолита – одна из основных проблем наших археологических разведок, ведь для того, чтобы что-то копать, надо сначала что-то найти. При этом слои с палеолитическими находками лежат глубоко в земле, бывают даже на глубине 50 метров. Памятники верхнего палеолита бывают на глубине 6-12 метров. Поэтому проблема поиска палеолитических памятников – всегда основная.

Самый простой вариант для археолога – копать пещеры. С этого и началось палеолитоведение. В пещере с большой вероятностью могли жить люди, пещера – замкнутое пространство, оно не разрушается, и мощность отложений в пещере относительно небольшая (хотя, конечно, есть пещеры, где мощность отложений составляет десятки метров). Как правило, пещера находится на склоне, у нее есть предвходовая площадка, которая разрушается под влиянием природных факторов. Эти разрушающиеся отложения вываливают наружу содержащиеся в них артефакты.

Поэтому первое, что делает археолог, приезжая на какое-то место – пытается найти подъемный материал. Это то, что «выпало» из земли наружу. Скорее всего, «выпасть» материал с глубины 2-3 (или 20-30) метров может на склоне, где есть естественный разрез, выход отложений благодаря реке, обвалу или строительным работам. Очень часто археологические разведки привязаны к так называемым естественным обнажениям, вдоль которых можно пройти снизу и попытаться посмотреть, не валяется ли там что-то. Если валяется, то попробовать подняться вверх по склону, посмотреть, не торчит ли что-то из стенок. Как правило, если что-то торчит из стенок, значит, археологического материала там много, поскольку, если бы было мало, то – по теории вероятности – из стенок практически ничего бы не торчало. Поэтому археологические разведки палеолитчики обычно ведут на склонах, чаще всего – весной, когда еще низкая трава или когда травы еще вообще нет. Лазать по земле в траве по пояс и искать каменные предметы малоперспективно. Также археологические разведки могут вестись осенью, когда трава уже падает.

– Вчера и сегодня мы работали на комплекс Лахути-4 (конкретно мы – на так называемом шестом педокомплексе). Что он представляет из себя?

– С точки специалиста по палеолиту он представляет собой стандартный памятник лёссового палеолита Таджикистана. С точки зрения неспециалиста он представляет собой достаточно уникальное явление. Это древний берег реки, долина реки Оби-Мазар. Ей как минимум миллион лет, может быть и больше. Там все время была река, но на разных уровнях, то есть все время был берег. С какого-то времени на этот берег начали периодически приходить люди.

Вернемся на секунду к пещерам и их плюсам. Они являются точкой притяжения на очень большом пространстве. Если у человека есть убежище, то он все время стремится в него и не будет уходить далеко. А если будет проходить мимо, то переночует в безопасном месте. Если у тебя есть открытый берег, ты никогда не угадаешь, в каком конкретном месте там будет сидеть человек. Это как с рыбаками. Так вот, этот берег существовал примерно миллион лет, отложения в нем накапливались, и за это время в это место приходили люди и оставляли артефакты. Это место, куда люди приходили многократно на протяжении большого промежутка времени. В этой долине есть и другие памятники, но они фиксируют какое-то разовое посещение. Например, на одном месте они жили (а точнее – бывали) 500 тысяч лет назад, а на другом – 400 тысяч лет назад. У нас же есть довольно узкий отрезок берега, порядка 100 метров, и мы говорим, что они сидели на этом месте и 600 тысяч лет назад, и 400 тысяч лет назад, потому что это место почему-то им нравилось. Это было их точкой притяжения на абсолютно открытом пространстве. Возможно, этих точек притяжения было больше, но мы нашли именно эту.

– Мы работали на памятнике так называемого лёссового палеолита. Когда вы говорите про лёссовый палеолит, что вы имеете в виду?

– Этот термин впервые ввел в оборот Вадим Александрович Ранов, первооткрыватель подобных палеолитических памятников. Это материал, который связан с разрезами, которые представляют собой чередование лёссов и почв. Лёссы – принесенная ветром пыль, мелкие частицы, которые, осаждаясь, образуют монотонную породу. Считается, что лёссы образуются в достаточно сухие, холодные периоды. Когда климат меняется, наступают более теплые и влажные условия, на лёссах начинают формироваться почвы. Сама структура отложений при этом меняется незначительно, в основном, меняется цвет. Затем климат становится более сухим и снова начинают формироваться лёссы. Все знают, что летом на подоконниках пальцем проведи – что-то да останется. Если не проводить пальцем в течение тысячи лет, подоконник будет забит сверху донизу этой пылью, которая затем спрессуется и образуется прочный грунт. Каждый такой участок, от одного слоя лёсса до другого, называется педокомплекс. В нашем случае один педокомплекс – это около 100 тысяч лет отложений. Мы с вами работали на шестом педокомплексе, где слои начинаются от 600 тысяч лет.

Лёссово-почвенные комплексы накапливаются не везде. Есть места лёссово-почвенного образования, крупнейшие из них – Юго-Восточный Китай (Великое лёссовое плато), Таджикистан, Волга (в районе Волгограда, например) на Доне, есть и в Европе. Этот археологический материал относится к раннему или к среднему палеолиту, то есть, он всегда старше 40 тысяч лет. Эти комплексы связаны в первую очередь с почвами, находки в них не образуют хозяйственных зон, а значит, нет жилищ, производственных площадок и так далее. Мы не можем поймать здесь эпизодов обитания – только продолжительный период, когда люди туда приходили. По-видимому, это связано с ветрами, из-за которых все находится в слегка «взболтанном» состоянии. Эти комплексы не очень многочисленны, так как не привязаны к участкам интенсивной хозяйственной деятельности. И последняя особенность: в лёссах очень плохо сохраняется органика, там почти нет фауны. Это такое общее лицо лёссового палеолита, которое было предложено Рановым на основании лёссовых полей Таджикистана и использовано для описания других стоянок. Тем не менее, обычно, когда говорят «лёссовый палеолит», имеют в виду именно лёссовый палеолит Таджикистана.

– Если мы говорим о людях, которые сюда приходили – какие это люди?

– Как я уже сказал, лёссовый палеолит существовал достаточно долгое время – ранний палеолит и средний палеолит. Соответственно, если мы говорим о раннем палеолите, то это Homo Erectus, пока никто не доказал обратного. Для среднего палеолита это неандертальцы и, вероятно, Homo Sapiens. Хотя официальное «доминирование» Homo Sapiens начинается с верхнего палеолита, когда они заселили всю территорию, есть разные мнения. В том числе, некоторые ученые считают, что Homo Sapiens неоднократно предпринимали попытки создания, так скажем, «империи по уничтожению всех остальных», и первые выходы из Африки начались задолго до последнего, который состоялся в районе 50-60 тысяч лет до нашей эры. Возможно, первая попытка выхода произошла в районе 200 тысяч лет. Она закончилась неудачей, но тем не менее, возможно, Homo Sapiens тогда удалось проникнуть в Центральную Азию и на Ближний Восток. Поэтому с лёссовым палеолитом могут быть связаны как минимум три антропологических типа людей. Что касается денисовцев, о которых тоже спрашивают, так далеко на юг их еще никто не определял.

– С точки зрения артефактов, которые мы находим, что мы находим здесь в 2023 году?

– Ровно то же самое, что мы находили в 2022 и в 2021. Мы изучаем практически те же комплексы: каратауская культура, которую выделил Вадим Александрович Ранов, ранний палеолит. Состав орудийных форм и каменной индустрии здесь достаточно беден. В первую очередь это колотая галька, поскольку все они сидели на галечном сырье, у реки других источников сырья у них не было. Соответственно, у нас есть колотая галька бессистемная, колотая галька системная, то есть нуклеусы.

Есть три технологии, которые мы можем зафиксировать. Также есть четвертая технология, бессистемное дробление, которую мы зафиксировать не можем, так как если неправильно расколоть гальку, то она просто разваливалась, а ошибки бывают у всех. Первая технология – когда люди пытались колоть гальку так, как мы режем колбасу или лимон, то есть дольками. Это так называемая долечная техника. Тогда получались сегментовидные сколы. Второй вид системного раскалывания – когда галька раскалывалась пополам и получалась этакая половинка яблока. Далее с нее начинали скалывать по периметру – примерно то же долечное расщепление, но в более коротком варианте. Третий вариант – когда бралась брусковидная или чемодановидная галька, и с прямого края начинали сбиваться сколы, как правило, также под прямоугольную форму. Эти виды артефактов мы и находим.

Кроме того, мы находим орудия, которыми это все сбивалось, находим брак – а брака здесь было очень много. Если кто-то желает, он может взять гальку и попытаться ее точно расколоть. По своему опыту скажу, что сделать это очень сложно. Скорее всего, экспериментатор получит кучу всяких непрезентабельных обломков. Кроме того, мы находим и орудия, которые получались из гальки или на ее сколах. Это самые простые и примитивные рубящие орудия, с которых началась история человечества и которые сохранились еще до бронзового или железного века. Это так называемые чопперы: бралась галька, с узкого торца сбивалось несколько сколов и образовывалось острое выпуклое лезвие – это самый примитивный вид топора, с которым можно было сделать все – можно было попытаться убить добычу, разломать кости, срубить дерево и так далее.

Мы также находим орудия, предназначавшиеся для обработки шкур – так называемые скребла. В это время люди шкуры уже использовали в качестве укрывала или какой-то примитивной одежды, но шить они еще не могли. Для скребел бралась галька, делался массивный скол, более мелкими сколами на нем формировался прямой или слабо выпуклый край. Таким скреблом мездрили шкуры, возможно, также обрабатывалось дерево. К сожалению, точное функциональное использование таких древних предметов выявить очень сложно. Большую группу изделий также составляют унифасы – расколотая галька, которой небольшими сколами придавалась форма очень узкого плосковыпуклого ножа, которым можно было резать. Были просто ножи. Для них брались сколы с толстой галечной спинкой, а тонкий край использовался как лезвие. Есть большая группа выемчатых орудий, когда на том же сколе оставлялась глубокая выемка и, скорее всего, этой выемкой обрабатывались какие-то деревья.

Дерево они использовали очень активно и очень давно, но оно до нас, к сожалению, не доходит. На немецких стоянках в торфяниках было найдено деревянное копье возрастом 400 тысяч лет – это соответствует тому же возрасту, что и у нас. Так что, скорее всего, и здесь дерево использовали.

Также мы находим зубчатые орудия с пилообразным краем, которые также могли применяться для обработки дерева. Этот состав орудий крайне мало меняется в зависимости от времени. 500, 600, 400 тысяч лет – все то же самое, только немного меняется вид обработки, на поздних этапах появляются треугольные остроконечные формы, которые, возможно, использовались как наконечники копий, но это тоже сложно доказать. По-видимому, раз все менялось так мало (прогресс тогда не носил такой быстрый и массовый характер), то их все устраивало, и с 600 до 400 тысяч лет назад мы имеем примерно одинаковые вещи на этой территории.

– А старше нет?

– Есть и старше, и младше. Старше – это стоянка Кульдара, недалеко отсюда. Согласно научным данным ее возраст порядка 900 тысяч – миллиона лет, но, к сожалению, памятник является уникальным, и археологическая коллекция из него крайне бедная. Там есть только мелкие сколы и мелкие обломки. По существу, мы не можем ничего сказать об этой индустрии и толком с чем-то ее сравнивать, мы можем только зафиксировать факт присутствия человека в это время. От Кульдары до комплекса, который мы изучаем, как минимум 350-400 тысяч лет, так что это абсолютно разные люди и разные индустрии.

– А выше?

– Выше есть опять перерыв, на рубеже 300 тысяч лет назад. Почему-то еще про педокомплекс возрастом 300 тысяч лет у нас нет данных, что здесь кто-то жил, хотя, скорее всего, жили, потому что условия не менялись глобально. Может быть, была какая-то депопуляция или менялся хозяйственный ритм. Тем не менее после этого индустрия каратаусской культуры и раннего палеолита дальше не прослеживается. Потом появляется комплекс, которому порядка 200 тысяч лет, и там у нас абсолютно другая каменная индустрия. Там появляются так называемые пластины – прямоугольные длинные сколы, меняется орудийный набор. Исчезают чопперы, крупные массивные скребла. Все изделия делаются на небольших сколах – это и скребла, и остроконечники, много пластин, ножей – то есть абсолютно радикально меняется облик индустрии, и мы можем говорить, что туда пришли совершенно другие люди. По характеру индустрии можно предполагать, что это Homo Sapiens. Неандертальское население практически не использовало пластинчатые технологии, а если и использовало, то уже когда подходило к финалу своего существования как популяция.

– Когда мы говорим о других находках, это в первую очередь зубы? Если говорить про органику.

– Органики у нас крайне мало, в основном мы находим так называемые костные примазки – то есть кость в грунте была, но рассыпалась. Это можно увидеть по изменению структуры, но кость оттуда уже не достать. В лёссовых отложениях кости сохраняются крайне мало. Обычно находятся именно зубы, потому что это самый устойчивый к внешнему воздействию элемент любого скелета. На других стоянках также иногда находили рога, так как они тоже лучше приспособлены к внешним воздействиям. Зубы ценны не только тем, что по ним можно определить вид животного (по зубам они определяются лучше всего), но и тем, что зубы после их изучения методом электронного парамагнитного резонанса дают нам очень точные данные для датирования. Углеродное датирование на таких возрастах не действует, у метода оптически стимулированной люминесценции предел – 400 тысяч лет (о методах датирования – в одном из следующих интервью, АП). Поэтому если мы хотим получить точный возраст того слоя, в котором мы сегодня работали, и в котором мы с вами нашли три зуба, то остается только ЭПР и только зубы.

– Насколько палеолит вообще распространен по Европе или по миру?

– Надо начать с того, какой этап палеолита мы вообще берем. Палеолит – это 99 % времени существования человечества. Если откинуть антропологию и брать только орудийную деятельность, то сейчас считается, что наиболее древние проявления палеолита фиксируются в Африке в районе 2,5-2,6 миллионов лет. По последним данным – даже более 3 миллиона лет, но в этом сомневаются. В любом случае, палеолиту около 3 миллионов лет. Есть ранние этапы палеолита – до 2,5 миллионов лет палеолитическое население не выходило из Африки. Раньше считалось, что человек впервые вышел за пределы черного континента в районе 2 миллионов лет, сейчас появляются данные, что это могло произойти несколько ранее, но не радикально – 2,2-2,3 миллиона лет назад.

Те «ребята», которые оттуда вышли, не обладали никакими высокими технологиями кроме умения систематически разбивать камень. Они были привязаны к той экологической нише, из которой они вышли, поэтому заселяли Евразию в субтропическом-тропическом поясе. Климат тогда был существенно ближе к африканскому, ближе к саваннам – в первую очередь за счет того, что Кавказ был очень низкий и Гималаи были существенно ниже. География была немного другая, так что считается, что им было довольно вольготно и они смогли освоить зону Кавказа и Китая. Понятно, что они также проходили через Индию – в Индии есть древние памятники. Однако вам никто не скажет, попадали ли они в Центральную Азию в районе 2 миллионов лет, потому что находок нет. Но теоретически – почему бы и нет? Однако, вероятно, они шли южнее.

На уровне одного миллиона лет совершенно точно была заселена южная и центральная Европа, была заселена Центральная Азия и то, что южнее – Индостан, Пакистан и так далее. В финале раннего палеолита (300-400 тысяч лет) у нас есть свидетельства того, что люди уже жили на Алтае, «добегали» до Якутска, были в Англии. Все это с учетом того, что климат был значительно теплее, и поэтому люди могли продвинуться севернее. Была заселена вся Африка и Евразия до субарктических современных широт. Затем начинается средний палеолит. В среднем палеолите территория освоения остается та же, но, несмотря на суровый климат, человек начинает проникать немного севернее. Доказательств этому нет. Есть данные, что неандертальцы около 40 тысяч лет могли существовать в районе Северной Двины, но доказательства, что это были именно неандертальцы, отсутствуют.

С приходом Homo Sapiens, с изобретением иглы и шитья человек полностью освоил весь мир. На уровне 30-40 тысяч лет человек жил на берегу Северного Ледовитого океана, заселил Австралию и, скорее всего, был на Аляске, а дальше пройти не смог из-за гигантских ледников. Поэтому на основную часть Америки люди попали позже. Сейчас ученые считают, что колонизация американского континента началась в районе 18-17 тысяч лет и позднее.

– У классических средневековых археологов отношение к «каменщикам» такое: «Как вообще можно этим заниматься, блаженные люди!». Как вас угораздило этим заниматься, почему именно каменный век?

– Надо сказать, у «каменщиков» есть симметричный ответ, они называют оппонентов «горшковедами» и на этом все заканчивается.

Большую жизнь в нашей жизни играет случай. То, что я стал палеолитчиком, получилось случайно. Я хотел стать археологом, читал археологические книжки, ходил в археологический кружок, приехал поступать в Новосибирский государственный университет (НГУ), потому что там было написано, что есть возможность специализироваться на археологии. Но основная специализация обычно наступает на первом-втором курсе на обязательной археологической практике. В НГУ обязательная археологическая практика всегда была связана с бронзовым и железным веком, все ездили копать курганы и могильники. Но вместо того, чтобы поехать копать курганы, я поехал копать окопы – тогда еще призывали студентов, и я попал в Советскую армию, отслужил, вернулся назад.

Когда нужно было ехать на следующую практику, Анатолий Пантелеевич Деревянко, на тот момент – директор Института археологии и этнографии, решил, что пора призывать молодежь. Есть же такое понятие как смена поколений? Он решил, что если кто-то хочет из «пацанов» поехать в палеолитическую экспедицию – женщин тогда не брали, считалось, что палеолит – это серьезная наука для мужчин, – добро пожаловать. Нам дали послабления: можно было сдать сессию досрочно и поехать не в июне, а в середине мае. Поскольку у нас был довольно большой набор парней, мы ввосьмером сдали сессию досрочно и поехали в две разные экспедиции на Алтай, на разные объекты. Я так понимаю, руководство хотело посмотреть, что из нас получится и как мы умеем работать. Я попал, мне понравилось, по-видимому, я тоже не вызвал отторжение. Из тех восьми парней в археологии осталось четверо, из них в палеолите двое. Собственно, после этого я начал заниматься палеолитом, в основном Алтай, Новосибирская область. Через несколько лет я окончательно понял, что мне это интересно, это мое, а «горшковеды» – где-то там. Но, конечно, бывает по-разному. Повторюсь, из восьми человек кто-то понял, что археология – вообще не его, кто-то ушел копать курганы и могильники.

– Вы говорите, что сейчас у вас много экспедиций, шесть в этом году. Можете рассказать, какие еще?

– Это в прошлом году у меня было шесть экспедиций, в этом году чуть поменьше. Первый проект – Таджикистан. Поскольку это хорошо и тепло, можно копать в мае. Затем у нас раскопки стоянки раннего верхнего палеолита в Хакассии, на Сабанихе – это Красноярское водохранилище, очень интересный памятник. Следующая экспедиция – Восточный Казахстан, многослойная стоянка Ушбулак, там представлены все этапы верхнего палеолита от самых начальных этапов. Стоянка интересна тем, что, видимо, фиксирует один из первых эпизодов появления индустрии начального верхнего палеолита на Алтае-монгольской территории. Ее возраст сопоставим с датами наиболее древних алтайских памятников в этот период.

Следующая экспедиция – работа в Азербайджане на стоянке финального раннего палеолита Гараджа и, возможно, на пещере Азых. Планировались также работы в Дагестане, на стоянке Тинит, которую я копал с 2007 по 2014 год. Это уникальная для Северо-Восточного Кавказа многослойная стоянка, относящаяся к финальному среднему и, возможно, началу перехода к верхнему палеолиту. На Кавказе мало стоянок открытого типа, и это одна из них.

В свое время она была хорошо отработана, но сейчас появились новые методы датирования, и мы хотим помимо большой серии радиоуглеродных АМС-дат, которые были получены ранее, сделать большую серию ОСЛ-дат, поскольку все радиоуглеродные даты были предельными и, возможно, показывают омоложенный возраст. К сожалению, эта экспедиция планировалась, но, видимо, не состоиться. Возможно, будет поездка на Тамань на ранние палеолитические памятники, которые изучают сотрудники Института материальной культуры РАН с целью отбора образцов на датирование. Это стандартный набор экспедиций. В прошлом году также был Узбекистан и была большая экспедиция на север Оби в район Салехарда, где мы искали следы раннего присутствия там человека, изучали памятник Кушеват, возраст которого примерно 40 тысяч лет и который, возможно, маркирует одну из первых точек появления человека на этой территории. Так что мы работаем с достаточно большим диапазоном времен и территорий, от Вьетнама до Черногории.

Беседовал Алексей Паевский.
Источник: Российские древности.