В Музее архитектуры им. А.В. Щусева завершает свою работу выставка «Конструкторы науки». В год 300-летия РАН эта экспозиция знакомит посетителей с историей зданий, возведённых для академических нужд во второй половине XX века. О некоторых из её экспонатов мы вам расскажем сегодня подробнее…

Такая разная советская архитектура

Идея создателей выставки «Конструкторы науки» была очень простой и в то же время требующей особого подхода — рассказать о многогранности и исключительности послевоенной советской архитектуры, которая при всей сложности и неоднозначности её восприятия составляет неотъемлемую часть нашей истории. И название выставки, конечно же, было выбрано не случайно. Совершенно недвусмысленно оно отсылает нас к едва ли не самому интересному периоду отечественной архитектуры ХХ века.

Первая мировая война, Октябрьская революция 1917 года, индустриализация, рост городов и технологический прогресс не просто открыли, а распахнули дверь в новую действительность. Изменения пронизали не только социальный уклад, общественно-политические отношения, способ производства, но и арт-среду. Переосмысление традиционных эстетических установок и поиск новых форм художественного выражения стали общемировой тенденцией. И Россия оказалась в самой гуще этих исканий.

Но если живопись, скульптура, литература, театр вступили на путь революционного обновления ещё на рубеже веков, то для архитектуры новых форм время расцвета пришло двумя десятилетиями позже.

Создавая новый облик России, архитекторы-конструктивисты стремились объединить в своих проектах как новые художественные формы, так и передовые строительные технологии и инженерные решения, сделав своим идеалом союз практичности и красоты, хотя создаваемые ими проекты и были порой совершено фантастическими. Чего стоит хотя бы знаменитая «Башня Татлина», спроектированная в начале 1920-х как «Памятник III Интернационалу», но так и оставшаяся лишь моделью. Сегодня москвичи и гости столицы могут увидеть миниатюрное воплощение этого причудливого проекта на крыше здания «Патриарх» в Ермолаевском переулке.

Расцвет архитектурного конструктивизма в СССР был ярок и краток, как удар молнии: всего каких-нибудь десять-двенадцать лет. Но многие здания, возведённые в этот непродолжительный промежуток времени остались стоять даже тогда, когда авангард по мановению руки вождя был предан забвению во всех сферах искусства. К слову, именно архитектурные свершения авангарда и не давали окончательно забыть об этом течении в годы гонений. В отличие от полотен их нельзя было убрать в заказники, в отличие от книг нельзя было перестать издавать, в отличие от пьес нельзя было согнать с подмостков…

Дом Наркомфина на Новинском бульваре в Москве, спроектированный Моисеем Гинзбургом, причудливый дом-мастерская Константина Мельникова в Кривоарбатском переулке, Дом культуры имени Зуева архитектора Ильи Голосова, радиобашня Владимира Шухова, возвышающаяся на улице, названной в его честь, типография журнала «Огонёк» Лазаря Лисицкого и многие другие — все эти здания продолжали жить, напоминая немногим посвящённым о насильно прерванном полёте творческой мысли…

Стоит ли удивляться тому, что общественное обновление начала 1960-х, которое с легкой руки Ильи Эренбурга теперь даже в учебниках именуется «оттепелью», вновь вывело на передний край эти удивительные сооружения, так не вязавшиеся ни с царившим повсеместно сталинским ампиром, ни с модерном начала века, ни с каким-либо ещё архитектурным стилем. И что могло быть логичнее, чем возрождение революционных архитектурных идей в проектах, создаваемых на благо советской науки, именно в то время выведшей человека в космос и заставившей разрушительную атомную энергию служить на благо человека?

В разговоре о советской архитектуре второй половины XX века часто можно слышать термин «неоконструктивизм», под которым, однако, скрывается не столько понимание какого-либо единого архитектурного стиля, сколько набор инструментов для решения социальных и творческих задач. Функциональность и рациональность, стремление сочетать новые материалы и инженерные решения с новыми изобразительными формами — все эти основополагающие принципы конструктивизма 1920-х через десятилетия связали две эпохи одного общества.

Как всегда, неповоротливая архитектура запаздывала. Из страны уже уезжали первые диссиденты-шестидесятники, выставки новой живописи уже утюжились бульдозерами, а архитектурные проекты, задуманные в начале 1960-х, ещё только сдавались в эксплуатацию… В этой статье мы расскажем о трёх московских зданиях, воплотивших, с одной стороны, черты одного из самых неоднозначных архитектурных стилей, с другой — идеал научного прогресса, ставшего эмблемой послевоенных десятилетий в истории СССР.

Здание ИНИОН РАН. Нахимовский проспект, дом 51/21, Москва

Появлению Института научной информации по общественным наукам Академии наук, созданного по инициативе ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Академии наук в конце 1960-х годов предшествовала длительная предыстория. Всё началось в 1918 году, когда при Всероссийском центральном исполнительном комитете была создана Библиотека Социалистической академии общественных наук. Это был настоящий интеллектуальный центр, в котором собирались и хранились труды по экономике, политике, философии и другим общественным наукам. В 1936 году это учреждение переформировалось в Фундаментальную библиотеку общественных наук АН СССР (ФБОН). ФБОН выполняла сразу несколько функций: поддерживала научную работу академических учреждений, обеспечивала специалистов ресурсами, необходимыми для их исследований, а также координировала работу других научных библиотек.

К концу 1960-х годов стала все более явно ощущаться потребность в некой централизованной системе, которая бы осуществляла сбор, обработку и распространение научной информации — знания стали стратегическим ресурсом. Именно тогда, в 1969 году, и был основан ИНИОН — оплот интеллектуального потенциала СССР. Основная миссия этого учреждения заключалась в поддержке научных исследований, предоставлении доступа к обширным библиотечным и архивным фондам, а также в аналитической обработке данных для прогнозирования социальных и экономических тенденций.

Здание института строилось с 1964 по 1974 годы по проекту архитекторов Якова Белопольского, Ефима Вулыха и Льва Мисожникова. В декабре 1964 года был представлен проект здания библиотеки, предполагающий две трёхэтажные секции, образующие угол, с возможностью расширения до замкнутого прямоугольника со внутренним двором. Так в юго-западном районе Москвы на улице, которая в то время ещё носила имя Красикова, появилось приземистое здание в стиле брутализма, собранное из массивных прямоугольников бетона и стекла. Архитекторы вдохновлялись работами Оскара Нимейера, Лё Корбюзье и Алвара Аалто, применяя приём последнего с круглыми фонарями верхнего света. Эти большие зенитные фонари по задумке архитекторов должны были обеспечивать естественное освещение общественных пространств и читальных залов. Институт быстро стал важнейшим звеном в научной инфраструктуре страны, поддерживая и направляя научные исследования. В его стенах кипела жизнь: проводились международные конференции, обсуждались новейшие теории и идеи, а научные журналы, выпускаемые институтом, прочно обосновались на столах исследователей по всему миру. ИНИОН не просто собирал знания, он создавал интеллектуальную среду, в которой наука могла развиваться.

«Это было место притяжения московской гуманитарной интеллигенции, место встреч и тусовок. Много пространства, банкетки. Было много общения. Притягивало наличие современной западной литературы. Это было тогда как свежий воздух», — делится своими воспоминаниями профессор Московского университета, доктор философских наук Зинаида Александровна Сокулер, почти тридцать лет проработавшая в ИНИОН РАН.

«Помню стеклянные линзы на потолке. Иногда по ним ходили вороны и, склонив головы набок, разглядывали сотрудников, работавших на третьем этаже. Помню, как цокали их лапки. Во время дождя в здании гулко отдавались удары водяных капель о стекло. Создавалось ощущение, ты в туристической палатке…», — рассказывает Зинаида Александровна.

Перед зданием располагался прямоугольный бассейн, через который проходил мостик к порталу библиотеки. Впрочем, по воспоминаниям ветеранов института, воды в нем часто не бывало. К сожалению, несмотря на импозантный внешний вид и интерьер, у здания с самого начала выявились проблемы инженерного свойства. Например, сложности с проветриванием и вентиляцией. На третьем этаже, где находились все читальные залы и реферативные отделы, были стеклянные стены без окон. Вероятно, из-за того что во время строительства остатки бетона оказывались в трубах кондиционеров, последние не могли исправно работать. Поэтому в жаркие летние дни пожилые сотрудники, случалось, падали в обморок.

Сотрудники ИНИОН вспоминают: «Летом мы жили как в большом парнике. Зато зимой бывало внутри 11-12 градусов. К тому же жалюзи находились между рамами и поднимались или опускались централизованно, два раза в год, поэтому далеко не всегда внутри бывало светло».

В 1990-е годы было признано, что длительное нахождение в здании вредно для здоровья, в связи с чем в летние месяцы для сотрудников ИНИОН установили сокращённый рабочий день.

Тридцать первого января 2015 года в здании ИНИОН РАН произошел крупный пожар, причиной которого стала неисправная электропроводка. Огонь уничтожил часть фондов библиотеки, включая редкие и уникальные издания. Немедленно начались восстановительные работы, и к 2021 году здание было полностью восстановлено.

Здание Института океанологии имени Петра Петровича Ширшова. Нахимовский проспект, дом 36, Москва

Выйдя из здания ИНИОН РАН на Нахимовский проспект и пройдя всего пару кварталов, мы познакомимся с еще одним храмом отечественной науки, возведённым советскими архитекторами — это здание славного Института океанологии им. П.П. Ширшова РАН

Институт был основан в 1946 году по инициативе Президиума Академии наук для «проведения исследований океана и морей на базе представления о единстве происходящих в морях и океанах физических, химических, биологических и геологических процессов». Его первым директором стал академик АН СССР профессор Петр Петрович Ширшов — полярный исследователь, один из известнейших советских исследователей Арктики и один из основателей системы советских арктических станций. В 1953 году, после смерти Ширшова, в знак признания его огромного вклада в развитие морских наук и исследований полярных областей институт стал носить его имя.

С момента своего основания в 1946 году и до строительства собственного здания Институт океанологии размещался в различных зданиях в Москве, пока, наконец, в начале 1970-х годов не было принято решение о строительстве для него того самого нового здания на Нахимовском проспекте.

Эта задача была возложена на архитектора Якова Борисовича Белопольского, который участвовал и в проектировании здания ИНИОН РАН. Надо сказать, деятельность Белопольского выходит далеко за пределы строительства отдельных зданий и монументальных сооружений, пусть и таких знаковых, как цирк на Проспекте Вернадского, Дом преподавателей МГУ на Ломоносовском проспекте или памятник Юрию Гагарину на Ленинском. С его именем связан такой масштабный проект, как  планировка и застройка юго-западного округа Москвы, который активно разрастался в 1960-70-е годы.

Работая над проектом нового здания Института океанологии, Белопольский вдохновлялся актуальными архитектурными тенденциями того времени, держа в уме концепцию здания, которое бы адаптировалось под специфические нужды научного учреждения. Архитектор акцентировал внимание на функциональности и интерактивности пространства, что особенно важно для научных и исследовательских центров, где необходимо сочетание лабораторных, исследовательских и образовательных зон.

Сегодня пространство здания стало отчасти своеобразным музеем, наполнившись артефактами, связанными с исследованиями морей и океанов: на этажах стоят различные измерительные приборы, буи, всюду висят фотографии с видами тех мест, где работают экспедиции ИО РАН. Проходя через здание, можно видеть макеты судов, мозаики и изображения с морскими мотивами.

И в подвале, и на первом этаже, где происходит погрузка в рейсы, всегда можно увидеть огромные ящики с оборудованием, которые либо прибыли из экспедиций, либо отправляются в плавание. В некоторых помещениях, как в лавке антиквара, хранятся «древние» микроскопы, механические весы и другие приборы.

«Если многие институты выглядят как офисы, то помещения в Институте океанологии больше напоминают комнату алхимика. Это похоже на волшебное царство: проходишь по нему — взгляду всегда есть за что зацепиться», — говорит молодой учёный Александр Осадчиев, ведущий научный сотрудник ИО РАН.

Но, наверное, одной из самых ярких достопримечательностей институтского интерьера стала знаменитая «рыба», расположившаяся на первом этаже в столовой для сотрудников. Здесь посреди обеденного зала стоит «аквариум» с чучелом латимерии — огромной причудливой рыбы, чьи плавники напоминают лапы.

«Остроумная задумка — расположить «аквариум» с этой рыбой прямо в столовой. За аквариумом — большие столы, за которыми можно удобно устроиться большой компанией. Когда мы с коллегами идем обедать, мы всегда собираемся "за рыбой"», — с улыбкой рассказывает Александр Осадчиев.

Здание Президиума Академии наук. Ленинский проспект, дом 14, Москва

Этот огромный комплекс на Ленинских (сегодня Воробьёвых) горах планировался как место, где будут сосредоточены основные административные и управленческие подразделения академии. Проект разрабатывался под руководством Юрия Платонова и его команды в Государственном проектном и научно-исследовательском институте РАН. Архитекторы Юрий Платонов и Борис Ториков черпали вдохновение в работах Лё Корбюзье и других мастеров модернизма. Основные элементы архитектурного стиля включают строгие геометрические формы, большие стеклянные фасады и бетонные конструкции, что придает зданию монументальный и немного фантасмагорический вид.

Примечательно, что строительство здания Президиума РАН, начавшееся в 1974 году, продолжалось более 20 лет! Лишь в 1990 году оно было открыто, но лишь частично: в эксплуатацию передали только офисные помещения, некоторые же части здания достраивались вплоть до 1997 года. Столь длительный срок был обусловлен как финансовыми сложностями, обрушившимися на страну с разрушением советского общества, так и техническими проблемами, связанными с непростым местоположением здания: его строили на холме, да еще и недалеко от Москвы-реки. Но именно благодаря своему необычно облику и исключительно удачному расположению здание Президиума РАН очень скоро стало одним из символов столицы, значимой и узнаваемой частью ландшафта Воробьёвых гор, ассоциируясь со смелой амбициозностью отечественной науки и ее деятелей.

Вопреки слухам о том, что металлическое сооружение, венчающее здание РАН — нечто сродни солнечным панелям, поглощающим энергию, в действительности оно задумывалось как украшение, несущее символический смысл. Именно благодаря этой архитектурной детали здание получило свое неофициально прозвище: «Золотые мозги». Кстати, внутри этой конструкции находится ресторан и помещение для лифтовых лебедок.

Идею «золотых мозгов» предложил выдающийся физик академик Мстислав Всеволодович Келдыш, на тот момент занимавший пост президента РАН. По некоторым сведениям, Келдыш лично подготовил эскизы не только для «золотых мозгов», но и для других декоративных элементов, также заключающих в себе определённую символику. Так, многогранники и прочие сложные фигуры, украшающие ансамбль, символизируют атомы и движение частиц.

Более подробный и широкий обзор наследия советской архитектуры этого периода вы сможете найти в стенах Государственного музея архитектуры им. А.В. Щусева на Воздвиженке, посетив замечательную выставку «Конструкторы науки».

Выставка работает до 15 сентября.

Текст: Наира Кочинян.
Источник: «Поиск».