Interfax.ru опубликовал вторую беседу Президента Российской академии наук академика Геннадия Красникова со специальным корреспондентом «Интерфакса» Вячеславом Тереховым. В ней идёт речь о статусе РАН, об изменениях в публикационной деятельности Академии, о взаимодействии науки и бизнеса и другие.

Советская Академия по статусу была высшим научным учреждением, российская — бюджетная организация?! Разница есть?

Корр.: Ещё одна проблема, которая звучит, на мой взгляд, как нонсенс. Советская академия значилась как «высшее научное учреждение страны», объединявшее ведущие институты и ученых СССР. Российская Академия — просто «бюджетная организация, а значит реально не является научной» организацией. Вам не кажется, что понятие бюджетная организация — это «путы на ногах» Академии? Такое название означает, что формально Академия не может вести научные исследования?!

Красников: РАН является и государственной, и в то же время научной организацией. Вы задаётесь вопросом — может ли Академия самостоятельно вести научные исследования?

Раньше все научные исследования РАН вела посредством своих институтов. И сейчас Академия проводит научные исследования через научные организации, над которыми она осуществляет научно-методическое руководство.

Этих институтов сотни. Только академических, над которыми Академия осуществляет научно-методическое руководство, свыше 600. Более того — по сравнению с предыдущим периодом, количество институтов под нашим научно-методическим руководством выросло. Ведь теперь под ним находятся, например, и институты, подведомственные федеральным органам исполнительной власти.

Теперь Академия наук будет утверждать программу научного развития каждому институту. Мы будем утверждать государственное задание, следить за его выполнением, не допускать дублирования. Мы не можем себе позволить, чтобы над одной темой трудились 70 организаций, а над другими, которые тоже необходимы, — ноль.

«Наука» наконец снова принадлежит науке!

Корр.: Вы упомянули про публикационную активность. Мой следующий вопрос как раз об этом. На общих собраниях часто звучало, что издательская деятельность Академии находится в плачевном состоянии. Академия теперь получила свое издательство — «Наука». А зарубежные публикации по-прежнему необходимы?

Красников: Это несмотря на то, что одной из главных задач, которую ставил перед Академией еще Пётр Первый, было заниматься подготовкой достойной смены. Ведь помимо научных исследований каждый академик должен был ещё и готовить учеников. А это можно делать, только если есть возможность следить за научными публикациями. Поэтому буквально через четыре года после создания Академии, в 1727 году, было создано издательство «Наука», которое публиковало журналы, и они были высокорейтинговые. Это издательство было на протяжении почти трёхсот лет гордостью нашей Академии!

Однако на определённом этапе мы перешли на аутсорсинг, начали на открытых конкурсах заниматься размещением изданий наших академических журналов, а их насчитывалось порядка 150. Это всё привело к печальным последствиям: то одна организация, то другая стали использовать совершенно нерыночные механизмы — цены падали в разы. В результате издательство «Наука» проигрывало конкурсы и оказалось на грани банкротства, а наши журналы печатались другими издательствами.

В этом сейчас мы наводим порядок. Издательство «Наука» в соответствии с поручениями президента России Владимира Путина будет переходить в РАН. Мы приступаем к созданию своего мощного издательского дома, где будут печататься все журналы, монографии, научная литература.

Я думаю, туда придут и многие другие научные учреждения, которые не находятся под научно-методическим руководством Академии наук — университеты, отраслевые институты. Конечно, будет сотрудничество в том числе и с зарубежным издательствами.

Корр.: Зарубежные публикации будут по-прежнему учитываться?

Красников: Конечно, зарубежные публикации будут учитываться, но обязательными они не будут.

Как развивается цепочка бизнес — наука?

Корр.: Вопросы финансирования во многом зависят от участия в науке бизнеса. Если раньше все было государственное, то сейчас всё-таки бизнес играет очень большую роль. Каковы сейчас отношения на линии бизнес-наука?

Красников: Вы задаете правильные вопросы, потому что ещё несколько лет назад у науки был главный критерий — это публикационная активность. При этом бизнес и высокотехнологичные компании сканировали весь рынок современных технологий и покупали то, что было в основном за рубежом. Тем самым они вкладывали деньги в развитие зарубежной науки. А у нас — разрушались технологические цепочки, мы теряли компетенции в производстве высоконаучной техники. Сейчас ситуация меняется.

Как один из последних примеров — компания «ФосАгро» на свои деньги в Апатитах построила новые здания для научных исследований, оснастила их новой современной научной аппаратурой, а затем передала весь комплекс через Госимущество в Кольский научный центр РАН, который уже ведёт исследования, необходимые для «ФосАгро». И это не единственный случай, когда высокотехнологичные компании заключают с нами соглашения и готовы финансировать и вкладывать свои ресурсы в развитие науки. Таких примеров у нас много.

Но самое главное другое — у нас формируется, во-первых, банк востребованных исследований, а во-вторых, мы знаем, что нужно для высокотехнологичной отрасли. И если появляется хороший результат, то мы знаем, что он будет подхвачен дальнейшими финансированиями опытно-конструкторских работ, освоением и внедрением.

Корр.: В связи с этим невозможно не затронуть и проблему участия бизнеса в создании микросхем, тем более, что 90% редкоземельных элементов добывается в Китае.

Красников: В области микроэлектроники с каждой минимизацией топологических размеров требуется все больше различных материалов, веществ. По-моему, уже 70% элементов из таблицы Менделеева задействовано в создании микросхем. Но главное, конечно, это не редкоземельные элементы. Сейчас главное — особо чистые материалы, производство которых мы в свое время потеряли, потому что все закупалось за рубежом.

Беда в том, что по некоторым элементам невозможно создать гарантированные стратегические запасы даже на год или два вперед. Потому что есть материалы, которые портятся через полгода. Поэтому они в первую очередь должны производиться в России, иначе микроэлектронное производство не сможет работать. Сейчас у нас стартовала целая программа по созданию особо чистых материалов.

Есть и программа по электронному машиностроению, необходимому для разработки и производства интегральных микросхем. Потому что для того, чтобы производства развивались, совершенствовались, поддерживались, должно быть хорошо развито отечественное электронное машиностроение, в частности, оборудование для производства интегральных микросхем. Это очень важно, и оно тоже у нас начало разрабатываться, появляются хорошие результаты.

Вот почему сейчас государство уделяет очень большое внимание развитию микроэлектронной технологии. Причём отмечу — практически ни в одной стране мира микроэлектронные технологии не развиваются без масштабной государственной поддержки. Другое дело, что это не так быстро делается.

И всё же академическая площадка остается самой комфортной для контактов!

Корр.: Сотрудничество наших учёных с зарубежными стало чрезвычайно затруднительным, к сожалению. Это не только нам не выгодно, по-моему, это им тоже не выгодно. Но факт есть факт, мы лишаемся многих важных площадок. Как мы компенсируем это всё?

Красников: Безусловно, лучше не стало. Но все же я могу сказать, что при этом академическая площадка превратилась в одну из самых комфортных для международного сотрудничества.

Мы входим в 42 международные научные организации, платим взносы. Где-то сотрудничество развивается хорошо и никаких вопросов нет, где-то ситуация иная. С полной уверенностью могу сказать, что очень многое зависит от человеческого фактора.

Но я подчёркиваю, что тем не менее академическая платформа сегодня — одна из самых комфортных. К нам приезжают и представители многих стран, мы продолжаем проводить международные мероприятия — так, на днях состоится встреча глав академий наук стран БРИКС+. Активно работаем и с ЮНЕСКО, которая на своей 42-й ассамблее признала 300-летие Российской академии наук международной датой. А значит юбилей будет широко отмечаться всем международным сообществом. Несмотря на все трудности и тернии — мы развиваемся!

Источник: interfax.ru.