Как-то в разговоре с Игорем Семилетовым, членом-корреспондентом РАН, мы затронули тему Парижского соглашения по климату, в рамках которого более 70 стран приняли национальные обязательства, направленные на снижение темпов потепления нашей планеты. Я поинтересовался, какова все же доля антропогенного фактора в потеплении/похолодании?

– По-честному, на этот вопрос не может ответить никто, – ответил Игорь Петрович и привел пример. После оптимума голоцена, примерно 5–6 тысяч лет назад (в Северном полушарии), должны были начаться похолодание и понижение уровня Мирового океана. Это согласно климатической цикличности по Миланковичу. Однако после недолгого похолодания опять началось потепление, и продолжилось повышение уровня моря.

Семилетов пояснил: циклы названы в честь сербского астрофизика Милутина Миланковича. Согласно им, количество достигающего нашей планеты солнечного света и солнечной радиации зависит от положения оси Земли и ее орбиты. В значительной мере эти циклы объясняют происходящие на Земле на сверхдлительных временных промежутках (от десяти до ста тысяч лет) естественные изменения климата. То есть они играют большую роль в климатологии и палеоклиматологии.

«Но что-то сломалось в климатической кухне гораздо раньше начала антропогенной эры, – продолжал ученый. – Тем не менее корреляция между глобальной температурой и содержанием основных парниковых газов (СО₂ и СН₄) в атмосфере по длинным рядам в 300–400 тысяч лет (воздушные включения в ледяных кернах Антарктиды и Гренландии) близка к 0,8. Хотя и там есть вопросы. Ведь потепление наступает раньше роста СО₂».

По словам ученого, в природе найдено много непонятных корреляций между процессами, которые никто пока не знает, как связать. Например, явную взаимозависимость между сейсмотектонической активностью в зоне срединно-океанических хребтов и той же глобальной температурой.

«Антропогенный фактор работает, рост содержания парниковых газов документирован, парниковый эффект никто отрицать не может – это физика. Однако напрямую эти явления не способны обеспечить наблюдаемые темпы потепления. Есть мнение, что парниковый эффект играет роль триггера в малопонятном множестве прямых и обратных связей в климатической системе. Вот этим и нужно заниматься», – подчеркнул исследователь.

– Но сторонники антропогенной парадигмы, – отметил Игорь Семилетов, – при создании в конце 1980-х годов International Panel for Climate Change (IPCC) убрали из рассмотрения климатическую роль геологического фактора, мотивировав это отсутствием периодичности геологических процессов. Считаю, что в этом они неправы: цикличность состояния мерзлоты, содержащей гигантское количество органического вещества – субстрата для образования СО₂, и гидраты метана, обеспечивается климатической изменчивостью – циклами потепления и похолодания. В наше время затянулась теплая фаза голоцена (антропоген играет какую-то роль только последние 100–150 лет), что приводит к беспрецедентной степени деградации мерзлоты. Напомню, что интегральный углеродный (карбоновый) потенциал наземной и подводной мерзлоты (более 3500 Гт) значительно превышает «основные» углеродные обменные резервуары атмосферы, поверхностных вод океана и наземной растительности, которые близки по емкости и составляют примерно 700–800 Гт. Это значит, что в условиях потепления и прогрессирующей деградации мерзлоты выброс в атмосферу небольшой доли углеродного потенциала мерзлоты может привести к труднопредсказуемым климатическим последствиям, которые могут быть как минимум соизмеримы с последствиями антропогенной деятельности. В частности, проблема прогрессирующей деградации подводной мерзлоты, которая сопровождается массированной разгрузкой гидратов метана в атмосферу, отнесена международным научным сообществом к глобальным вызовам. Отметим, что наша команда уже показала, что шельф морей Восточной Арктики (а это более 70 % акватории Северного морского пути) является мощным источником метана в атмосферу, как минимум соизмеримым с антропогенным выбросом с территории США – чемпиона по загрязнению атмосферы метаном. Понимание механизма и динамики поступления метана в атмосферу вследствие прогрессирующей деградации подводной мерзлоты является глобальным вызовом. Более того, разрушение мерзлоты представляет потенциальную опасность не только для усиления парникового эффекта в ближайшие годы, но и для высокого уровня георисков (образование воронок взрывного типа и т. д.) при создании инфраструктуры в прибрежной зоне и на арктическом шельфе.

– И что же дальше? – поинтересовался я.

– Считаю, что у России есть исторический шанс возглавить исследование функционирования климатической системы на новом уровне, с учетом природных и антропогенных факторов, а не зацикливаться только на антропогенном. Однако пока значительная часть российских климатологов молится на IPCC, ничего не изменится, и деньги на климатические исследования будут расходоваться нерационально. Необходима хорошо скоординированная национальная программа объединяющая ученых – экспертов в области комплексных исследований арктической системы «суша – шельф – атмосфера».

Источник: газета «Поиск»,
выпуск № 15 (1765) от 14 апреля 2023 г.
Автор: Андрей Субботин.