Михаил Данилов — профессор с полувековым опытом преподавания и даритель Целевого капитала № 8 для развития академической и научной карьеры в Физтех-школе им. Ландау. В интервью он рассказал, что отличает хорошую научную школу от плохой и как целевой капитал позволяет справиться с бюрократией.

Научные сотрудники Физтех-школы им. Ландау решили создать Целевой капитал № 8 для развития академической и научной карьеры. Это позволит получить стабильный и независимый долгосрочный источник внебюджетного финансирования программ Физтех-школы, которые помогут создать атмосферу, в которой каждый студент сможет найти свою траекторию в науке. Ученые уже собрали 1,7 млн рублей из минимально необходимых 3 млн рублей и продолжают искать поддержку.

При поддержке Фонда целевого капитала МФТИ уже почти три года работает программа «Ментор», которая дает возможность студентам попробовать себя в разных коллективах и лабораториях уже с первого курса. Младшекурсники под руководством студентов старших курсов, аспирантов и сотрудников лабораторий в течение семестра занимаются научными исследованиями и презентуют свои результаты на отчетной конференции. В будущем планируется, что этот и еще ряд проектов Школы будут финансироваться из дохода Целевого капитала № 8 для развития академической и научной карьеры в Физтех-школе им. Ландау.

В основе программы «Ментор» лежит идея сотрудничества старшекурсников со студентами младших курсов, которое позволяет им начать заниматься научно-исследовательской работой и познакомиться изнутри с работой лабораторий. Это помогает студентам более осознанно выбрать кафедру для специализации и раньше начать свою научную карьеру. Почему вы решили поддержать программу?

Эта программа была инициирована самими студентами, а не сверху. Она развивается студентами, и именно поэтому я сделал взнос в целевой капитал. Потому что это хоть и небольшие деньги из целевого капитала, но они позволяют студентам проявлять инициативу и самим пытаться найти наилучшее решение вопросов. Они очень активно работают, и это очень приятно. Даже небольшие деньги, которые на это будут тратиться, могут произвести большой эффект.

Многое можно сделать своими силами. Раньше у нас не было курсов по машинному обучению. Наши выпускники самоорганизовались и провели такой курс. Его никак нельзя было формализовать, потому что формально они не могут быть преподавателями. Очень приятно, что наши выпускники, которые сейчас уже аспиранты за границей, читали курс на нашей кафедре. Связь с выпускниками — это очень важно.

Выпускники нашей Школы (ранее — факультета) вполне конкурентоспособны. У нас была кафедра физики элементарных частиц, выпускники которой известны по всему миру и преподают на Физтехе. Половина профессоров нашей кафедры — ее же выпускники. Много членов академии, лауреатов международных премий. При этом у нас — я этим тоже горжусь — много способных девушек, например моя ученица была профессором в Голландии. Сейчас еще одна выпускница наша — профессор в Швейцарии. Это тоже очень престижно. То, что ученые уезжают, — нормально, ничего страшного в этом я не вижу. Главное, чтобы были те, кто остается.

В конце 1990-х вы руководили Институтом теоретической и экспериментальной физики. Как вам удавалось поддерживать молодой коллектив в то время, когда многие уходили из науки или уезжали из страны?

Это было благодаря атмосфере, потому что денег у нас было мало: во-первых, это уважительное отношение к молодежи и предоставление ей всех возможностей, которые только есть, молодежь всегда выдвигалась на первое место, ей доверялось распоряжение в том числе и деньгами. Благодаря такой атмосфере молодежь оставалась, и для нее были открыты все дороги, молодежную инициативу старались поддерживать изо всех сил.

Мне кажется, что в смысле создания вот такой атмосферы вовлеченности в науку и заинтересованности западным университетам есть чему у нас поучиться. Очень многие студенты у нас остаются и оставались, хотя финансирование на Западе намного лучше и условия лучше. Они говорили как раз об атмосфере товарищества — на Западе она более соревновательная. Каждый очень следит за тем, чтобы он был первым, а не кто-то еще. А у нас, я бы сказал, заинтересованность в том, чтобы много было первых. Соревновательность в науке, конечно, нужна, но она необязательно должна быть антагонистична, она может быть и такой вот, семейной.

В каких условиях развиваются молодые ученые сегодня?

Заинтересованность — это очень важный элемент. Если человек заинтересован, горит — это видно. Когда читаешь лекцию, видно, что у кого-то глаза горят, а у кого-то — не очень. Я пытаюсь заразить людей любовью к науке, я люблю ее и пытаюсь поделиться этой любовью, рассказать, что это здорово — любить науку. И что это очень интересно и хорошо. Когда-то получается, когда-то — нет, что поделаешь.

За последнее время выбор траектории резко увеличился как внутри страны, так и вне. Естественно, я заинтересован в том, чтобы наши студенты продолжали обучаться, развиваться в науке. Это моя цель, но я прекрасно понимаю, что у разных людей бывают разные цели и интересы меняются со временем. Это нормально и замечательно, что есть широкий выбор. И если кто-то остается — тем приятнее, что люди остаются.

Важно как-то вовлекать студентов в общение не только научное, но и социальное. Например, мы выбираемся покататься на лыжах каждую зиму со студентами, я приглашаю к себе на дачу, едим шашлык.

Есть и другие инструменты. Я провожу уже больше 30 лет молодежные школы-конференции, которые пользуются очень большой популярностью. Они международные, с приглашением иностранных студентов и иностранных лекторов. Лекторов 50 на 50, а среди студентов около 10 процентов иностранцев, которые приезжают из Японии, Штатов, Италии, Германии, Франции и других стран. Лучшие презентации публикуем в реферируемых журналах.

Значительная часть студентов попадает на Физтех в результате олимпиад. Помогает ли такой опыт ребятам в дальнейшем заниматься наукой?

Отбор по олимпиадам имеет как свои плюсы, так и минусы. К сожалению, часть таких студентов заточена уже на решение задач, и они считают, что если перед ними какая-то задача поставлена, то она имеет решение — и все. А в действительности в науке самое главное — это уметь поставить задачи. Бывает, что задача не имеет решения, и ее надо переформулировать, как-то изменить. И в этом состоит самое главное умение. В этом смысле олимпиадная подготовка иногда бывает даже не слишком полезна. С другой стороны, благодаря тому, что у нас все-таки большинство студентов приходят по олимпиаде, в результате у нас хороший состав студентов.

Если сравнивать, у наших студентов, я бы сказал, уровень подготовки получше, чем у иностранных. Но иностранные студенты отличаются от наших тем, что они более заряжены на достижение цели. Причем такой вот — жизненной, карьерной. Они думают о том, каким будет их следующий шаг и где они. Они более последовательны, а наши часто разбрасываться, более универсальны — это интересно, этим позанимаюсь и вот этим… А там — потихонечку, как паровоз: глядишь — а они уже впереди.

Какие проблемы вы можете отметить?

Наука и образование, конечно, в нашей стране сильно недофинансированы. Говорят, «у нас тут финансирование увеличилось». Во-первых, финансирование практически не увеличивается, если посмотреть в постоянных ценах. Я жил и работал за границей и прекрасно знаю, сколько получают наши студенты, которые уезжают за границу, и сколько они получают здесь.

И это одна проблема. А вторая проблема — безумная забюрократизированность всего. Деньги, которые выделяются, никак нельзя использовать. В этом смысле целевой капитал — как раз замечательный инструмент для того, чтобы эту бюрократизацию уменьшить, а бюрократизация — это одно из самых больных мест.