Академик Геннадий Красников в конце августа стал Героем Труда и первым действующим президентом Российской академии наук (РАН), получившим это звание в XXI веке. И первое большое интервью в новом статусе он дал агентству РИА Новости.

Речь шла о влиянии спецоперации на развитие науки, об уважении к российским учёным за рубежом и возвращении мозгов на родину. Говорили также о вакцине от рака, школьных учебниках, искусственном интеллекте, превращении людей в киборгов, прогнозировании катаклизмов, полётах на Венеру, полупроводниках и микроэлектронике — родной для Геннадия Красникова сфере. Беседовали Диляра Солнцева и Владимир Сычёв.

— Геннадий Яковлевич, сегодня в России идёт разработка вакцины от рака, какие ещё вызовы перед учёными стоят в области медицины?

— Действительно, сегодня учёные, работающие на стыке генетики, биологии, физиологии и медицины, делают очень важные открытия — и не только в области лечения онкологии. У нас есть прорывы в области аутоиммунных заболеваний, исследований головного мозга. И надо отметить, что на первом месте у нас в стране всё-таки смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, в этом направлении мы тоже работаем.

Что касается вакцины от рака, естественно, говорить об универсальном лекарстве от онкологических заболеваний пока рано. Но с точки зрения вакцины от некоторых видов рака о его профилактике уже можно говорить. Сегодня уже идут такие клинические исследования, у нас есть обнадёживающие результаты, на этом направлении сосредоточены значительные исследовательские ресурсы. Здесь очень сильно помогают нам методы машинной обработки данных, которые ускоряют многие процессы.

— То есть искусственный интеллект помогает науке?

— Можно так сказать. Сегодня выигрывает тот научный коллектив и тот исследователь, который активно использует последние достижения в области обработки больших баз данных, выявления корреляций. В результате появляются уникальные комбинации, которые создают прорывы в той или иной сфере.

— Сейчас вся страна — и правительство, и бизнес, и регионы — работает над достижением технологического лидерства. Какова роль Академии наук в этом?

— Мы принимаем очень активное участие. Сегодня в России реализуются 19 национальных проектов, в завершающей стадии формирования находится нацпроект по биоэкономике. Президент страны поручил Академии наук проводить мониторинг нацпроектов с точки зрения научной и технической составляющей. Мы подготовили наши предложения, чтобы мероприятия нацпроектов работали именно на технологическое лидерство, а не на импортозамещение. В ближайшее время будем их направлять каждому руководителю, ответственному за нацпроект.

— Что российская наука делает для экономики?

— Члены РАН по экономическим вопросам активно взаимодействуют с Минэкономразвития России по части прогнозов. По налоговым изменениям, которые в прошлом году произошли для нашего бизнеса и для физических лиц, Академия наук также проводила анализ, давала свои замечания и предложения. Мы также активно работаем с точки зрения конечной продукции народного хозяйства. Например, наш знаменитый академик Александр Иноземцев (Герой Труда Российской Федерации) работает над созданием двигателей для авиации, другие наши учёные работают в области создания новых материалов, аддитивных технологий, в космической сфере, в отрасли редкоземельных металлов, в энергетике.

Наши исследователи активно работают и сфере сельхознаук, что позволяет решать проблемы продовольственной безопасности, обеспечивать высокую урожайность, решая задачи в области селекции, животноводства. Сегодня, наверное, нет ни одной отрасли, где бы мы не участвовали. В добыче полезных ископаемых, например, это и разработка оборудования, и участие наших специалистов в разведке, чтобы оценить возможности региона с точки зрения оптимальной технологии извлечения ресурсов из недр. И это лишь малая часть. Сегодня Российская академия наук в своей работе пронизывает все сферы.

— В развитии Арктики — Северного морского пути и Трансарктического транспортного коридора, специалисты академического профиля нашли возможность для приложения знаний?

— Очень важная сегодня проблема, связанная с будущим Северного морского пути — долгосрочный климатический прогноз. Мы должны чётко понимать, какая будет ледовая обстановка, потому что новые атомные ледоколы рассчитаны на определённую ледовую нагрузку. И нужно знать, какая будет ледовая нагрузка через десять, 15, 20 лет, чтобы технические возможности ледоколов действительно ей соответствовали.

В целом мы сегодня очень активно работаем с Министерством транспорта Российской Федерации. Транспорт — это одно из самых наукоёмких направлений, где всё взаимосвязано. Здесь требуются и новые математические модели для информационной безопасности, решения логистических задач, и новые материалы, которые, например, нужны для строительства высокоскоростной магистрали Москва — Санкт-Петербург.

— Получается, что российская наука может обеспечить суверенитет страны в технологиях, здравоохранении, промышленности, качестве жизни людей. Так ли это? Или если нет, то чего не хватает?

— Мы такую задачу, безусловно, ставим. В этом отношении происходит разворот не только Академии наук, но и всей нашей страны. Если до 2022 года нам казалось, что ничего страшного не будет, если мы что-то не до конца исследуем — купим у других, то сегодняшний мир показывает: если страна хочет быть действительно суверенной, она должна максимально обеспечивать себя сама — в первую очередь научными разработками. И здесь нам приходится, конечно, очень много навёрстывать то, что мы с 1990-х годов упустили. Приходится восстанавливать связь с промышленностью, с отраслевыми, с прикладными институтами. Сегодня мы все эти цепочки заново выстраиваем.

— Академия наук в общественном сознании представляется собранием почтенных заслуженных учёных. Но ведь понятно, что без омоложения науке не обойтись. Молодеет ли РАН?

— Здесь я хотел бы отметить две вещи. Первое — в РАН мы хотим видеть лучших учёных, бесспорных авторитетов в своей области. Второе — Академия наук постепенно молодеет. Несмотря на то, что члены РАН избираются пожизненно, у нас средний возраст по член-корреспондентам составляет около 67 лет, по академикам — примерно 75 лет. Эти люди активны, пытливы — причем даже те, кому за 90. Поэтому в целом может создаваться впечатление, что РАН — такой «возрастной клуб», но это не совсем так. И даже на последних выборах мы избрали член-корреспондентами многих, кому нет и 40 лет.

— РАН ведь занимается не только фундаментальной наукой, но и прикладной. Как совмещать эти сферы?

— Эта тема очень ёмкая, она состоит из многих частей. Одна из главных задач Академии — формирование государственного задания на фундаментальные и поисковые исследования, РАН формирует его для 232 вузов и 482 научно-исследовательских институтов, а проводит экспертизу — по 441 вузу и 661 научно-исследовательскому институту. Мы всегда говорим, что в фундаментальных исследованиях нельзя расставлять приоритеты, как в прикладной науке — потому что примерно 35-40 % прорывных открытий в фундаментальной науке происходят случайно. Заранее мы не можем сказать, где произойдет прорыв.

До определённого времени механизм формирования государственного задания был несовершенным, что приводило к «островковому» характеру исследований. Поэтому мы сейчас запускаем новый механизм формирования госзадания, и он позволит вести фундаментальные исследования широким фронтом.

Результаты исследований — это тоже отдельная тема. В РАН есть 13 тематических отделений, фактически охватывающих все направления науки. Каждый год на Общем собрании мы подводим итоги, представляем около 200 наиболее значимых результатов по разным областям, которые достигают наши учёные в течение года. Начиная от математических наук, которые позволяют нам решать задачи в области больших данных, машинного обучения — до биологических, медицинских, гуманитарных наук. Все направления перечислять не буду, но по каждому из них есть яркие результаты. К тому же с 2023 года заработала еще одна важная программа исследований — это шестая подпрограмма программы фундаментальных научных исследований (ПФНИ) — в интересах обороны и безопасности страны, которой не было фактически 25 лет. Научные результаты по ней мы также направляем в специализированные ведомства.

— В текущей непростой геополитической обстановке удается ли российским учёным поддерживать международные связи?

— Мы поддерживаем их активно. Российская академия наук состоит в более 40 различных научных международных союзах, например, в области химии, физики, математики мы остаемся там участниками. В самой РАН — иностранные члены из 56 стран мира. В ходе выборов в этом году мы избрали 39 новых иностранных членов, в том числе из Индии, Китая, Великобритании. Конечно, сказать, что геополитика никоим образом не влияет на нашу работу, нельзя. Но наши учёные продолжают участвовать в конференциях, печататься в международных журналах, участвовать в обсуждениях по своим направлениям.

— На Западе сейчас российских учёных боятся или скорее уважают?

— Могу сказать, что безусловно уважают. Даже по себе привожу пример — я являюсь членом совета директоров европейского отделения Global Semiconductor Alliance. Эта ассоциация объединяет крупнейших мировых разработчиков и производителей полупроводниковой промышленности, я активно там работаю. В нашем союзе нет субъективизма, российских учёных там уважают, а если где-то и возникают проблемы, то они связаны в первую очередь с субъективными, личными моментами — от руководства этих организаций многое зависит.

— Вопрос утечки мозгов из России перестал быть актуальным?

— У меня сейчас нет статистических данных, но я вижу, что очень многие к нам наоборот собираются возвращаться. У нас, как вы знаете, была проблема с Европейской организацией ядерных исследований (ЦЕРН) — у многих учёных закончились контракты, и им не стали их продлевать. И могу сказать, что эти учёные практически все готовы вернуться в Россию и работать у нас.

Другое дело, что мы должны им создать условия для работы, чтобы они максимально использовали свои знания и возможности. И мы сейчас совместно с Отделением физических наук РАН такую программу подготовили.

— Говоря о кадровом пополнении науки, не обойтись без вопроса о школьниках. РАН составила план по созданию единых учебников по математике, физике, информатике, химии, биологии. Чем была вызвана необходимость такого шага?

— Предыстория этого вопроса несколько другая. В августе прошлого года вышел закон о том, что РАН теперь снова участвует в экспертизе учебников и учебных пособий. К нам в обязательном порядке направляют на экспертизу все учебники и учебные пособия, мы считаем это очень важным моментом. И, безусловно, стоял вопрос об унификации учебников.

К нам обратился министр просвещения Сергей Сергеевич Кравцов, и мы определили учёных, в первую очередь по естественным предметам — математике, физике, химии, биологии, информатике, которые бы приняли участие в создании единых учебников и пособий к ним. Сейчас мы также обсуждаем с министерством, что для занятий физикой нужны типовые лабораторные наборы, чтобы ребята в школе могли проводить опыты и эксперименты. Я думаю, что в следующем году мы начнем апробацию новых учебников, необходимо будет ещё с учительским сообществом их обсудить, а в 2027 году планируем уже окончательно закончить их подготовку.

— Как вы считаете, помогут ли новые учебники притоку в вузы абитуриентов по научно-техническим специальностям?

— Мы уже отмечали тенденцию, что количество выпускников, сдающих ЕГЭ по физике и по математике, упало в последнее время. Но нужно отметить несколько моментов. Первый момент — это то, что родители очень сильно влияют на будущую специальность ребенка. И уже в 2023, а особенно в 2024 году, здесь произошел большой сдвиг. Мы увидели по опросам, которые проводил ВЦИОМ, что более 70 % родителей хотят, чтобы их дети занимались наукой. Это очень важный психологический момент. Второе — мы видим, что Минобрнауки РФ стало принимать решения, направленные на развитие образования по техническим специальностям. Так что мы понимаем, что ситуация будет постепенно исправляться.

— В мае нынешнего года президент России утвердил состав попечительского совета РАН. Когда состоится первое заседание совета во главе с Владимиром Владимировичем?

— Мы ожидаем, что оно состоится осенью.

— РАН задействована в исследованиях и разработках в оборонной сфере. Вправе ли мы говорить, что успехи российских военных в ходе СВО обусловлены и результатами работы учёных?

— Абсолютно вправе. Среди членов РАН многие генеральные конструкторы, генеральные технологи, напрямую участвуют в этом процессе. Среди действующих, живущих ныне академиков — порядка десяти Героев России и Советского Союза, 23 Героя Труда, 21 полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством». Один наш академик — Юрий Семёнович Соломонов — одновременно и Герой России, и Герой Труда. И многие члены РАН участвуют в этом процессе — как лично, так и возглавляя различные организации. А если ещё учитывать фундаментальные исследования в области обороны и безопасности нашей страны, которые ведутся нашими учёными, то участие Академии наук здесь особенно активно.

— А если посмотреть с другой стороны, стимулировала ли СВО новые направления исследований и разработок, как это не раз бывало в истории крупных военных противостояний?

— Конечно. Сегодня идёт совершенно другая война с точки зрения технологий. И, соответственно, перед нами появляются новые задачи, новые технологические вызовы, на которые мы отвечаем. Ни для кого не секрет, что большая работа ведётся в области беспилотников, причем это уже беспилотники с машинным обучением. Очень актуальной остается такая тема, как рой беспилотников, которым будут управлять не операторы, а искусственный интеллект. Результаты есть и по новым материалам в области гиперзвука. Фактически по любому актуальному направлению сегодня такие работы активно ведутся.

— И российская наука знает, как новые задачи успешно решить?

— Безусловно, мы видим эти проблемы и знаем, как часть из них решить, а над другой частью — работаем.

—В сентябре в 11-й раз пройдет форум «Микроэлектроника» — главная площадка для обсуждения развития отрасли. Это ваша родная сфера деятельности, что планируете обсудить?

— Сегодня микроэлектронные технологии очень важны, а когда мы говорим о технологической независимости государства, то им альтернативы просто нет. Этот форум открывается 22 сентября, он соберёт свыше четырёх тысяч участников, более тысячи научных докладов на нём будет сделано. Он объединяет деловую программу и выставку, где будут показаны основные достижения, полученные за год. Причём на форуме мы будем рассматривать не только микроэлектронные технологии, там будут ещё и секции по квантовым технологиям, квантовой передаче данных, квантовым вычислениям, фотонике.

— Какие разработки позволяют с оптимизмом смотреть в будущее микроэлектроники?

— Я хотел бы отметить несколько моментов. Так, сегодня есть целая большая программа развития микроэлектронных технологий. Помимо производства и разработки интегральных микросхем, есть программа по созданию своего электронного машиностроения — то есть оборудования, которое традиционно находится под эмбарго для поставок в Россию. Данное направление очень важно для обеспечения технологического суверенитета, и у нас уже есть значительные результаты по ряду установок.

Уже появились российский «степпер» для литографии, оборудование для атомарно-слоевого осаждения и травления, установки плазмохимического осаждения и травления различных плёнок на пластинах различных диаметров, эпитаксиальные установки, в том числе для формирования нитрида галлия на кремнии. Сейчас идут большие работы с нашим участием по ионным имплантерам. Таких примеров много можно приводить.

Вторая программа — это особо чистые материалы. Электронное производство работает круглосуточно, и материалы для него должны быть в постоянном доступе. Однако некоторые из них имеют такой срок хранения, что невозможно создать их стратегический запас. Это фоторезисты, различные химические растворы, проявители, поэтому здесь выполняется большая комплексная программа. На сегодняшний день у нас есть уникальные достижения, о которых мы будем докладывать Правительству. Наиболее ключевое — это разработка отечественного фоторезиста на длину волны 193 нанометра, причем такие фоторезисты есть буквально у единиц стран, даже Китай не может их производить. Это результат большой работы, которая длилась несколько лет и продолжается по сей день.

С точки зрения элементной базы — много положительных результатов получено в области энергонезависимой памяти FeRAM, сделанной на основе оксида гафния, которая демонстрирует большой ресурс и большое время хранения, что очень важно для ее дальнейшего использования в микросхемах. Будет много схемотехнических решений: будут представлены нейронные процессоры, новая архитектура процессоров и новые технологии, потому что в Зеленограде идёт модернизация чистых комнат. Об этом тоже мы будем говорить на нашей конференции.

— Россия неплохо выглядит по сравнению с основными игроками в микроэлектронике?

— Вызовы перед нами, конечно, стоят огромные. Мы видим, как решать те задачи, которые перед нами поставлены в условиях жёстких санкций. А санкции в первую очередь направлены на микроэлектронику, потому что она определяет сегодня очень многое — связь, энергетику. Здесь совместно с государством, с министерствами ведём работу.

— Можно ли сказать, что государство услышало российских учёных?

— Можно, потому что в таких непростых условиях мы видим поддержку полную и со стороны Правительства, и со стороны Михаила Владимировича Мишустина, и со стороны Владимира Владимировича Путина.

— Всё-таки будущее за квантовыми вычислителями или за традиционными суперкомпьютерами?

— Будущее за гибридами. То есть в основе будут классические компьютеры на кремниевых интегральных микропроцессорах и отдельные сопроцессоры. Они будут квантовые и фотонные — под определённые задачи.

— Что будет с микроэлектроникой через 15 лет?

— Приведу пример. У нас в голове находятся примерно 70-80 миллиардов нейронов. Вот на одном чипе площадью полтора на два сантиметра, как вы думаете, сколько в 2035 году будет транзисторов? Больше двух триллионов! А сейчас их уже порядка 40-60 миллиардов.

— Вы верите, что чипы будут массово вживлять в людей?

— Да, конечно. Если на эту тему говорить, то в будущем будут идти два взаимосвязанных процесса. Человек будет понемножку становиться киборгом, а роботы будут более человечными становиться.

— Каким образом?

— Человек сможет многое в себе менять, допустим, вживлять дополнительную память, инфракрасное зрение, расширять возможности слуха и так далее. А робототехника станет более человекоподобной, тактильной, эмпатичной — и будет очень сложно отличать человека от киборга, особенно когда они будут выстраивать свои социальные связи.

— Звучит как научная фантастика. Может быть, такие киборги уже среди нас?

— Нет, сейчас пока нет.

— Это перспектива скольких лет, на ваш взгляд?

— Я думаю, это конец 2030-х годов.

— Что для этого необходимо?

— В том числе создание сетей 5G и 6G и далее. Это позволит создать суперкомпьютерные центры, которые необходимы для обучения автономных роботов.

— Кто сейчас основной конкурент российской науки, какие страны?

— Сейчас наука развивается везде. Конечно, есть традиционные лидеры — это Америка, европейские страны, Китай, который в последнее время делает колоссальные скачки в области финансирования и науки, инструментальной базы, необходимой для исследований. Индия также делает рывок в этом направлении. Поэтому в науке среда очень конкурентная.

— Недавно на Камчатке произошло землетрясение, стало ли оно для учёных неожиданностью?

— Конечно, нет. Мы прогнозировали это землетрясение и ещё за год предупредили власти Камчатки и Сахалина о возможном землетрясении, вулканической активности и цунами. И надо отдать должное властям, которые провели большую работу по укреплению зданий, и поэтому серьёзных последствий удалось избежать.

Сейчас мы видим, что в течение полугода могут ещё наблюдаться афтершоки, но основное напряжение на участке примерно 500-600 километров снято. На севере и юге Камчатки при этом напряжение определённое осталось, и там возможны новые землетрясения в какой-то перспективе.

— Наводнения и засухи можете спрогнозировать?

— У нас есть климатические модели, которые позволяют делать прогноз, но они пока позволяют предсказывать только какие-то экстремальные ситуации, аномалии на пять лет вперед.

— По освоению космоса какие у России планы?

— Недавно утверждена программа развития космической отрасли, в разработке которой РАН принимала активное участие. В этой программе есть большой раздел, связанный с научным космосом. По объёму финансирования он беспрецедентный, фактически самый большой в современной истории России. У нас там стоят амбициозные задачи в изучении дальнего космоса нашими новыми телескопами — это проекты «Спектр-УФ», «Миллиметрон», в освоении Венеры и Луны, проекты по изучению солнечно-земных связей, биомедицинские исследования, где мы традиционно являемся лидерами.

— А на Венеру когда полетим?

— Венера — ближе к 2036 году. Постараемся и пораньше, но сначала — Луна.

Источник: РИА Новости.